Аллегорическая скульптура
Скульптура - Советская скульптура
Оглавление
Аллегорическая скульптура
Страница 2
Все страницы

Искусству каждой эпохи свойствен свой собственный язык сим­волов и аллегорий. В иносказательной форме в нем раскрыва­лись идеи и понятия, волновавшие то или иное общество, отра­зились взгляды классов, стоявших у власти. Переломные этапы в развитии различных стран, смена общественных формаций рождали новые образные символы и аллегории.

В качестве при­мера можно привести Россию XVIII века, где преобразования Петра Великого вызвали необходимость воплощения в аллего­рических изображениях много новых понятий и представлений. В связи с этим по приказу Петра был издан в 1705 году сбор­ник «Символы и эмблематы», содержавший большое число изо­бражений с пояснительными надписями. Необходимость та­кой книги была столь велика, что она выдержала три издания на протяжении столетия. Ту же роль играли даже печные из­разцы с соответствующими изображениями. Великое револю­ционное потрясение, приведшее к падению феодального строя во Франции, обусловило обращение к античности, в которой художники черпали народные, демократические образы, спо­собные передать мысли и чувства, переживавшиеся восстав­шим народом. Если в ранней картине Л. Давида «Клятва Го-рациев» в иносказательной форме выражалась борьба за свобо­ду родины в образах античности, то «Марсельеза» Ф. Рюда на Триумфальной арке в Париже воссоздает весь пафос, все величие революционного порыва народа более современными средствами, хотя в формах всей группы еще многое восходит все к той же античности. Но нас интересует не столько станов­ление и развитие аллегорических и символических образов в ис­кусстве прошлого, сколько их возникновение и существование в нашем советском современном искусстве, в особенности в скульптуре.

 

При образовании Советского государства в его герб были включены серп и молот —символы труда и единства рабочего класса и крестьянства. Эти предметы, взятые из реальной дей­ствительности, говорили о характере трудовой деятельности победившего народа. Жизненный, действенный характер лако­ничной эмблемы, обладающей запоминающимся декоративным силуэтом, как бы задал необходимый тон символическим изо­бражениям тех лет.

Однако в последующие годы отношение к аллегории и сим­волу непонятным образом изменилось. Можно было услышать, что аллегория и символ чужды советскому искусству, что рост научных знаний, развитие и углубление реализма ограничили их место и роль в нашем искусстве или даже сделали их про­сто излишними. Против подобных суждений выступила В. Му­хина, практически доказав необходимость существования в на­шем искусстве, в частности в скульптуре, и аллегории и сим­волов. «Из жизни мышления и языка,— говорила она,— нельзя выкинуть понятие и представление. Попятие всегда не образно. Так как скульптурному искусству не свойственны абстрактные понятия, то оно вынуждает широко пользоваться олицетворением, аллегорией. Правосудие, сила, мысль, земле­делие, плодородие, храбрость, доброта и пр. и пр.— все это по­нятия не образные, но передать их нуншо, без них обедняется мысль». Передать все эти понятия в скульптуре весьма сложно, поскольку она оперирует лишь человеческим телом и предме­тами. Поэтому, естественно, тут мы можем говорить только языком олицетворения — аллегорией. В то же время, по мне­нию В. Мухиной, «аллегорическая форма является наиболее сильным образным выражением изобразительного искусства, потому что художник свободен в выборе внешних данных, от­вечающих его задаче». Мухина в своей практической деятель­ности следовала высказанным ею суждениям. В аллегориче­ской скульптурной группе «Рабочий и колхозница» она вопло­тила целый комплекс представлений: и революционный порыв, и движение, и молодость наших республик. Серп и молот — символы Советской страны — как бы осеняли пронизанное не­поддельным пафосом превосходное пластическое и в то же вре­мя декоративное произведение. Именно декоративность формы, непосредственно продиктованная идеей произведения, эмоцио­нальная сила воздействия, взывающая к чувствам зрителей, позволяют художнику не только наиболее остро и полно доне­сти всю глубину замысла, но и выразить чувства и мысли со­ветского народа. При этом эмоциональное воздействие дости­гается не абстрактными жестами и позами, а в меру реалисти­ческим строем как всей группы в целом, так и ее деталей. Здесь следует обратить внимание даже на положение ступеней ног статуй, на характер отброшенных назад рук и т. д. Все взято скульптором из действительности, подмечено художником в жизни и претворено в скульптурную форму. Мухина осущест­вила свой замысел реалистическими средствами, сохранив ту меру условности, которая необходима любому аллегорическо­му произведению и которая предохраняет его от натурализма.

При всей современности образов, при всей реалистичности фигур общий характер их поз и жестов условен, как условны вознесенные ввысь их руками серп и молот —символы Совет­ского государства. Эта условность не вызывает ни малейшего чувства протеста; она в известном смысле слова естественна, поскольку отражает наши чувства, хотя в действительности, в жизни мы вряд ли встретимся с подобными жестами и позами.

Мухина не была одинока в своих благородных, но трудных исканиях. Здесь следует вспомнить И. Шадра. В «Освобожден­ном Востоке» художник еще находился во власти умозрительного понимания аллегорического произведения. Его работа, созданная в манере древнеегипетской пластики, еще не вопло­щала современных понятий, чувств и образов. Однако, когда Шадр взялся за создание памятника Ленину на плотине ЗАГЭСа, он исполнил нечто большее, нежели монументальный портрет основателя Советского государства. Это не только образ вдохновителя электрификации страны—фигура Ленина вырас­тает до могучего символического образа Строителя всей страны, ее Создателя, Победителя сил природы, направленных отныне на удовлетворение нужд народа. Свойственный монументу Шадра обобщенный смысл определил художественные и плас­тические качества этого выдающегося произведения. Следует указать и на декоративную выразительность жеста и позы фи­гуры, которые можно определить краткой полной силы форму­лой— «да будет!» Вместе с тем они, конечно, иные, чем в груп­пе Мухиной, но так же играют первостепенную роль в общем замысле. Условность позы и жеста, как бы пропущенная сквозь призму декоративного начала, в свою очередь углубляет образ­ный смысл памятника.

Декоративность и сочетающаяся с ней известная условность поз и жестов скульптур — необходимые качества аллегоричес­ких произведений. Их характер в советской скульптуре нераз-рывн® связан, в первую очередь, с современностью образа, с са­мой жизнью, с индивидуальной манерой человека сегодняшне­го дня держать себя, с его поступью, с его движениями. Работы Шадра и Мухиной убедительно свидетельствуют об этом. По­добные свойства мы видим и в других произведениях Мухиной, например, в группах, предназначавшихся для украшения Мос­кворецкого моста, некоторые из них выполнены по эскизам художницы в бронзе Н. Зеленской, 3. Ивановой и А. Сергеевым. Эти группы, к слову сказать, давно следовало бы установить на предусмотренных для них местах. Положение фигур здесь ус­ловно, но в то же время сколько жизненности в том, как девуш­ки держат сноп над головами, в характере движения рыбака, схватившего большого сома, в восхищенном созерцании жен­ственной девушки собранных в корзину плодов, которую дер­жит юноша! Все тонко подмечено художником в жизни и пере­дано в декоративных аллегорических образах, которые привлекают нас своей пластичностью, красотой линий и завер­шенностью композиции.

Ни Шадр, ни Мухина не забывали, что их произведения, во­площающие в иносказательной форме большие и глубокие по­нятия, должны обладать яркой, привлекающей глаз декоратив­ностью, эмоциональностью и красотой форм. Об этом не забыл и грузинский мастер В. Топуридзе, выполнивший статую «По­беда» для фронтона театра в Чиатуре. В широко шагнувшей женской фигуре с поднятыми вверх распростертыми руками воплощены безмерная радость, упоение свободой, более того, поза и жест фигуры как бы символизируют освобождение всего мира, она взывает ко всему человечеству — в ее руках словно 'весь земной шар, с которого спали оковы вражды, неприязни, тирании. Художественные качества скульптуры таковы, что ее свободно можно сравнить с фигурой Марсельезы Ф. Рюда, а со­поставление со статуей Е. Вучетича на эту же тему из волгоградского мемориала отчетливо обозначает, на чьей стороне высота художественного воплощения.


Статуя «Победа» Топуридзе при условности позы и жеста ярко ощущаемыми чертами связана с современностью, с чело­веком сегодняшнего дня. Единственно в чем можно упрекнуть автора — в одеянии фигуры, имеющем мало общего с сегодняш­ним днем. Вместе с тем скульптура Топуридзе красива, красива яркой, впечатляющей декоративностью формы, отчетливо вы­ступающей на фоне неба. Ее пластическая выразительность не менее современна и многогранна, достаточно изменить точку зрения, чтобы убедиться в этом.

Знаменательно, что за последнее время тяга к аллегоричес­ким произведениям и в скульптуре, и в живописи заметно воз­росла. Волнующие события современности рождают новые по­нятия, новые образы, в которых советский человек желает видеть олицетворение своих достижений, своих чувств. Со вре­мени юбилейной Всесоюзной художественной выставки 1957 года стали все чаще появляться аллегорические скульптуры, захватывающие и мемориальные произведения. Сам по себе этот факт не может не радовать. Однако надо откровенно признать, что многие из этих произведений не волнуют нас, не оставляют яркого впечатления. В чем же причина сдержанного остношения к таким работам, как «Весь мир насилья мы разрушим» С. Ко­ненкова, «К звездам» Г. Постникова, «К солнцу» А. Кибальни­кова, «Перекуем мечи на орала» Е. Вучетича и некоторым дру­гим? Объяснить это можно тем, что в названных произведени­ях мы не находим тех чувств, той страстности, той необходимой внутренней эмоциональности, которые свойственны скульпту­рам Мухиной, Шадра, Топуридзе. Авторы новых композиций не добились необходимых положительных результатов, посколь­ку они обратились к чисто внешним приемам аллегорий, неред­ко противоречащим задуманному содержанию.

Вряд ли можно признать удачным замысел Коненкова. Скульптор давно говорил и писал, что он одержим идеей созда­ния образа человека, порвавшего все оковы, вздохнувшего полной грудью, почувствовавшего полное освобождение. Мас­титый художник не раз возвращался к волновавшему его обра­зу. Вариант 1957 года получил название «Весь мир насилья мы разрушим». Но известные слова интернационального коммуни­стического гимна имеют мало общего с созданным образом. Глядя на аллегорическую фигуру и сопровождающие ее симво­лические атрибуты, зритель, знакомый с античной и библейской мифологией, возможно, вспомнит подвиги Геракла или разгне­ванного Моисея, или Самсона, разрушающего храм. Ему не придет на ум искать в мускулистом старце-праотце образ, отра­жающий столь знакомые нам понятия. Символические атрибу­ты, носящие откровенно бутафорский характер, не раскрывают истинной сущности мысли художника.

В связи со сделанными замечаниями следует вспомнить мо­нумент Фальконе с единственным символом зла в виде змеи, попираемой копытами коня. А ведь созданию памятника пред­шествовал конкурс, в многочисленных проектах которого сим­волические атрибуты высились грудами вокруг центральной скульптуры. Именно обилие атрибутов, не позволяющее раскрыть сразу же смысл воздвигавшегося памятника, заставило отказаться от предлагаемых проектов и обратиться к Фальконе. Он создал не только памятник Петру, но и аллегорический об­раз новой, преобразованной и преображающейся России. В сво­ей работе художник шел по стопам греков, ценивших красоту и смысл самого художественного произведения, а не украшаю­щие и сопровождающие его декоративные элементы.

Если же говорить о последних как бы аллегорических атри­бутах, то, очевидно, художнику необходимо иметь в виду не только смысловую связь между ними и основной скульптурой, но и временную связь, выражающуюся, в первую очередь, во временном единстве «одежды» фигуры или фигур и вещей-сим­волов. С этой точки зрения Е. Вучетич в своем берлинском мо­нументе на кладбище советских воинов, погибших при взятии города, совершил промах, дав в руку солдата, держащего ребенка и облаченного в наисовременнейшую плащ-палатку, безвкусно бутафорский меч, рассекающий деревянную крестовину свасти­ки. С символической фигурой никак не связалась эта надуман­ная аллегорическая деталь. Мечей никто давно не носит, а если присутствует холодное оружие, близкое к шпаге, то только у офицеров почетного караула при встрече правительственных гостей.

Тема работы Постникова «К звездам» подсказана непосред­ственно событиями нашей действительности. Естественно, что запуск советских спутников и ракет с космонавтами вызвал желание образно, в аллегорической форме запечатлеть эти ве­ликие события в развитии науки и техники. Художник воспро­извел некоего далекого от современности полуобнаженного мо­лодого человека, влекомого в звездное пространство. В много­численных «складках», из которых вырывается юноша, есть что-то весьма неприятное, косте-, если не скелетообразное. Все это настолько холодно-абстрактно, настолько не соответствует современным представлениям и понятиям о космосе, о проник­новении человека в этот мир, что оставляет зрителя недоуменно равнодушным к замыслу автора. Кроме того, по своей архитек­тонике скульптура рассчитана на масштаб миниатюрной стату­этки, а не монументального произведения.

Аллегорическую форму, по справедливому мнению Мухиной, следует считать наиболее сильным образным выражением изо­бразительного искусства. Но эта сила обретает полную мощь лишь тогда, когда она выражена современным, понятным наро­ду языком. Античные, библейские, средневеково-эпические и какие-либо иные образы, как бы ни были они привлекательны, не в состоянии передать волнующие сейчас людей чувства, а если они и доходят до сознания человека, то в подавляющем числе случаев в значительной мере ослабленными как по смыс­лу, так и по форме. Их жесты и позы стоят, как правило, в яв­ном противоречии с замыслом монумента. Поэтому скульпторы обязаны воплощать наши представления в иных, современных формах, без каких-либо затруднений воспринимаемых широки­ми кругами народа. Но, создавая аллегорическую скульптуру, мастерам следует помнить, что закономерность ее языка и ее принципов остается неизменной. Художнику, взявшемуся за создание подобных произведений, надлежит помнить слова Альберти — «искусство есть мера». В аллегорической же скульптуре этой мерой будет мера реализма, допускающая и известную меру условности. Эмоциональность, глубина мысли, пластичность и декоративность вступают в действенный хор правил создания аллегорической скульптуры равноправными членами. Забвение хотя бы одного из них гибельно сказывается на художественных качествах произведения и его замысла.

 

М.А. Ильин "Исследования и очерки"

 

Домик для колодца

Домик для колодца с резными фигурами

Мы используем  скульптуру для оформления колодезных домиков.

Подробней...

Скульптура бензопилой

Новая услуга на derevorez.ru -

 

скульптура бензопилой

скульптура бензопилой

Подробней

Садовая мебель

Садовая мебель. Резное кресло медведь

Мы используем фигуры животных для изготовления садовой мебели.

Подробнее

Авторская скульптура

Авторская скульптура

Изображение в дереве известного футболиста и тренера Владимира Муханова. Авторсая скульптура..

далее

Резьба бензопилой

На глазах у сотен людей рождается садовая фигура.

резьба бензопилой на глазах у сотен людей

Предложение от Дереворез: проводим шоу  на массовых мероприятиях и праздниках.

Подробней


Поездка во Владивосток в составе команды  Oleo-Mac

Резьба бензопилой. Владивосток

Показательные выступления мастеров резьбы бензопилой на  соревнованиях вальщиков леса «Лучший лесоруб Дальнего Востока»

Подробнее


Командировка в Прагу

Жук из дерева одной бензопилой

Резьба бензопилой  в Чехии

Подробнее

 

ОбЪявление

Требуется квалифицированный столяр  г.Раменское. Оплата сдельная.

Приглашаем резчиков по дереву для выполнения объёмной резьбы (деревянной скульптуры  1м и выше).

Куплю тополь кругляк. Диаметр от 30-70см.

Для связи см. контакты